– Никто здесь не понимает почему, – смущается Ксения Франк, когда я задаю закономерный и главный, наверное, вопрос. – Объясняю: «Приехали для души». А все думают, что просто возникли какие-то проблемы.
15 лет назад Ксения уехала из Беларуси в Германию и полностью устроила там свою жизнь. Получила медобразование, открыла частную практику, вышла замуж и родила ребенка. Доход у семьи – намного выше среднего даже для ЕС.
И все же вот она – сидит рядом со мной в кресле фойе Национальной библиотеки. И рассказывает о том, что уже месяц находится в Беларуси, присматривается к ней, чтобы вернуться сюда и «жить на две страны».
– Зарабатывать там, а здесь часто бывать, может быть. Мы еще сами толком ничего не решили, пока приехали на разведку. Я тут нахожусь как «засланец», представитель семьи, – говорит 31-летняя девушка.
Как признается Ксения, они с мужем просто слишком «наелись» европейского благополучия.
– Скажем так, не осталось никаких денежных амбиций. У нас не такие огромные доходы, но все, что хотели, мы себе позволили. И пришли к тому, что финансовой мотивации уже нет. Вместо этого мы ищем сейчас другие ценности.
По словам Ксении, в школе у нее было ласковое прозвище Франкуша.
Но давайте обо всем по порядку. Ксения – потомок Поволжских немцев. Как она предполагает, тех самых переселенцев, которые прибыли в Россию еще при Петре I.
– Мои дедушка и бабушка во время Второй мировой были сосланы на Урал, прямо в тайгу. Они говорили только по-немецки. А своих детей – то есть моего папу – из-за войны учили говорить только по-русски. Боялись.
Ксения объясняет, что поэтому ни отец, ни она сама немецкого уже не знали совсем. Но фамилия к ней перешла в наследство самая что ни на есть заграничная. И созвучная денежной единице.
– Я вообще-то родилась в Казахстане, в 1984 году, – кратко очерчивает девушка начало собственной биографии. – Там мои родители поднимали целину. Потом мы жили еще на Урале, а затем переехали в Минск.
К 1980-ым среди русских немцев пошла вторая волна переселения – назад в Германию. Все, кто мог подтвердить происхождение, сразу получали там гражданство.
Многие родственники семьи Франк поменяли место жительства. Обжились, поняли все преимущества и звали всех последовать примеру.
– Мы тоже собрали и выслали документы, – рассказывает Ксения. – А пока ждали вызова, пока решали, ехать – не ехать, мама с папой развелись. И получилось, что она потеряла право выезда.
Вместе с мужем – успешным финансовым консультантом.
Поэтому мама осталась жить в Минске. А дочку в 2001 году отправила в Германию на ПМЖ вместе с ее бабушкой, дедушкой, отцом и другими родственниками. Ксения к тому времени уже почти закончила школу.
Германия приняла их так хорошо, что не нужна была никакая помощь родных. Поселили в отличных условиях. Сразу выдали паспорта и по 200 марок на карманные расходы. А марка тогда была ценнее нынешнего евро.
– Папа мой, в принципе, всю жизнь работал, бизнесом занимался. И когда нам вот просто так ни за что дали по 200 марок – идите тратьте на жвачки, он долго сидел и говорил: «Я вообще не понимаю, что это за страна», – вспоминает девушка.
Месяц, пока шло оформление документов, Франки прожили в лагере для переселенцев. А потом их отправили в город Клеве, где уже жили другие родственники. Причем о новоприбывших продолжала печься заботливая рука государства:
– Нам полностью оплачивали квартиру – а она была большой, 90 квадратов. И несколько лет выдавали деньги на проживание, пока мы не выучим немецкий. Не помню, сколько: примерно марок по 300 на человека.
Плюс к этому до 25 лет выплачивались так называемые «детские». Когда Ксения училась, в последние годы получала их в размере 150 евро.
– Все, кто тогда приезжал, вначале шли работать чернорабочими. Потому что образование не признавалось, – объясняет собеседница. – Работали и переучивались. Все, кто мог, подтверждали свои дипломы.
Ксения помогает проводить стоматологическую операцию.
А в итоге, по ее словам, спустя 10-15 лет эти люди уже живут так, как вряд ли бы жили в Беларуси, в России, проработав здесь всю жизнь.
– Отец мой в Минске имел свою фирму по грузоперевозкам. А в Германии устроился в такую же компанию шофером. Он до сих пор работает водителем. А как хобби – вместе с одним немцем восстанавливает и продает олдтаймеры, старые автомобили.
Ксении же для поступления в университет, как она хотела, надо было обязательно получить немецкий аттестат зрелости – «Абитур». Ее направили в гимназию, чтобы 3 года готовиться к этому экзамену.
– Но процесс не пошел. Там надо было английский и французский изучать. А я ведь не знала и собственно немецкого! Русский, кстати, как иностранный не засчитывался, – замечает она.
Девушка сменила целый ряд гимназий. В одной начала – не потянула, в другой – та же история. Расстроилась и бросила, снизила планку, решила искать профессию:
– Мыкалась-мыкалась, примыкалась на помощницу зубного врача. Это надо было учиться в техникуме. А предварительно найти зубного врача, согласного тебя взять. Три года работаешь и одновременно обучаешься.
Тренировка на муляже
Ксения нашла такого врача, пришла работать. Ее приняли как свою, и разговорный язык быстро пошел в гору. Закончила техникум вместо трех лет за два, затем возобновила «Абитур», и в 2010-ом поступила в университет Генриха Гейне на дантиста.
– Университет этот в Дюссельдорфе, а я квартиру снимала рядом, в Дуйсбурге, – рассказывает собеседница. – Там жилье намного дешевле. На учебу ездила на электричке – это всего 15 минут.
Учеба в университете давалась очень тяжело. Ведь кроме лекций ты опять таки обязан был еще и заниматься практической работой.
– С утра до обеда учишься. А потом в лаборатории: зубы ваяешь, строгаешь, паяешь и все такое. В полседьмого только дома. И иди еще готовься, потому что завтра уже тесты. В конце концов ты изможден и высосан.
Как говорит Ксения, у студентов серьезных специальностей в Германии нервные срывы – обычное дело. Врачи в таких случаях назначают перерыв.
– И у меня через 2,5 года это тоже произошло. Только сажусь за книжку – тут же сильные головные боли. Пошла к врачам: да, говорят, срыв. Дали освобождение на полгода.
У Национальной библиотеки с сумочкой от белорусского дизайнера Павла Панаскина.
Во время этого перерыва Ксения вышла замуж. За такого же русского немца-переселенца, как и сама. По ее словам, «опытные» постсоветские эмигранты вообще редко связывают себя узами Гименея с немцами.
– Девчонки из Беларуси, когда выходят замуж за иностранцев, еще не знают, на что подписываются. Те, кто там пожил, за местных уже не идут. В основном все за «своих». Я не знаю, чем это объяснить. Ну, другие они, – говорит девушка.
Выйдя замуж, Ксения переехала в город, в котором работал муж. А оттуда до Дюссельдорфа стало добираться уже 2 часа. Плюс встал вопрос рождения ребенка. Поэтому вскоре она покинула университет и перешла учиться поближе, в частную школу нетрадиционной медицины.
– Сына мы назвали Тимотей, ему сейчас два года с хвостиком. Уже разговаривает – по-русски пока, конечно. Дома мы стараемся говорить на родном языке. Немецкий он и так усвоит, общаясь с другими детьми.
В итоге Ксения школу закончила, стала врачом и теперь лечит аллергии всех типов – кожные, астматические, ревматические…
– Делается это биорезонансом, при помощи специального прибора. Мы берем волну аллергии и настраиваем аппарат так, чтобы он давал противоположную. В итоге волны складываются и взаимоуничтожаются, выпрямляются, – объясняет она простыми словами.
Хальтерн-ам-Зее – городок до 40 тысяч жителей, известный своей церковью Аннаберг.
Как работает прибор, наглядно не увидишь, говорит собеседница. Иногда, признается, и сама думала: «А может, и правда, ничего не происходит?»
– Но были слишком явные случаи, когда ты видишь результат. Например, приводят ребенка с нейродермитом – весь покрыт красной коркой. И вот несколько сеансов работы прибора, и на твоих глазах все проходит.
В Хальтерн-ам-Зее, где сейчас живет, Ксения открыла свой медицинский кабинет. Он располагается прямо в частном доме их семьи, на первом этаже. Правда, пока в полную силу бизнесом не занималась – нужно было рожать, смотреть за ребенком.
– Но даже в таком расслабленном режиме доход неплохой. При обслуживании пациентов где-то два раза в неделю по 4-5 часов выходит под тысячу евро, – делает примерный расчет собеседница.
Муж Ксении, как только приехал в Германию 15 лет назад, сразу же начал работать на крупный холдинг и стал успешным финансовым консультантом. То есть деньги у семьи есть.
– Но мы этого не выпячиваем. Меня если не спросят прямо, вообще не говорю. Бывает, интересуются: «Вы в съемной квартире живете?». Я говорю: «Да нет, дом построили». Хотя вообще-то он не один, у нас там хватает домов, – поясняет девушка.
Кстати, в Национальной библиотеке работала мама Ксении.
И прибавляет, что и до Германии ее семья не бедствовала.
– Когда мои родители были вместе, занимались бизнесом. Жили хорошо и в Советском Союзе, и после него. У нас всегда было свое частное жилье, машины. В общем, нормальный средний уровень, – поясняет девушка.
Так что же все-таки конкретно заставило Ксению и ее мужа искать выходы на Беларусь? Она говорит, что сильно работает разница менталитетов.
– Люди в Германии хорошие, отзывчивые. Но у них свои привычки. Общаются после работы мало, сидят все больше по отдельности. У каждого свой дом, где есть и теннис, и бильярд, и сауна… И никто никуда не выходит.
Девушка пытается объяснить свой тезис на конкретных примерах.
– Вот ты приходишь в холдинг к мужу. Там все красивые люди, в пиджаках и галстуках. И идет разговор такой ни о чем – футбол, погода. Холодный, немножко чопорный. Нет в нем нашей задушевности, что ли.
Вместе с сыном Тимофеем, или, если говорить на немецкий манер, Тимотеем.
Или вот еще показательная деталь. Вечером, чуть темнеет, в Германии на улице уже никого не увидишь.
– В нашем районе новостроек куча малышей. И все по своим огородам сидят, – сетует Ксения. – Гуляем только я и моя соседка, у которой тоже родители с постсоветского пространства.
Собеседница признается: сейчас, когда родился ребенок, она не хочет, чтобы он сильно «пропитывался» западным образом мышления.
– Пусть знает, но чтобы это не стало его сутью. Все-таки наше, родное, ближе. Я хочу, чтобы мой ребенок не стал мне чужим. Ведь я вижу детей, растущих там, и вижу, какие потом разногласия с родителями возникают.
Как говорит девушка, в Европе сейчас полное изобилие. И молодое поколение, которое растет в таких обстоятельствах, – другое, непохожее на нас.
– Поэтому я не хочу создавать своему ребенку условия, когда у него все есть. Мы с мужем намеренно говорим Тиме: «Этого нельзя, у нас на это нет денег».
Ксении нравится бывать в местах паломничеств. В храмах Москвы (слева) и Иерусалима.
Не нравится Ксении тот самый индивидуальный подход, когда каждого ребенка в младших классах учат в соответствии с его предрасположенностями.
– Отсутствует единая система. Парт нет, дети ходят во время урока, общаются. Один картинки рисует, второй что-то пишет. Никто никого не тянет. Пропадает инициатива, соперничество, желание стать лучшим, – рассказывает девушка.
В Беларуси же, в Минске с «драйвом» и общением все в порядке, считает Ксения. Говорит, жизнь тут есть, динамика присутствует у города. Причем хорошо, что это что-то среднее между сонной Германией и чересчур бойкой Москвой.
– Хорошее сочетание. Вроде бы днем все суетливо, все живет, а вечером при этом спокойно, безопасно. Ты просто гуляешь по улице и видишь: там идет человек с ребенком, там с собачкой… Вышла с сыном во двор – пожалуйста, 5-6 мам еще, стоишь с ними, болтаешь.
В Минске Ксения и Тимотей активно ходят сейчас по центрам дошкольного развития, в цирк, на детскую железную дорогу.
– Мне нравится, как работают учителя, какие песни, стихи дают учить, все нравится. Тима счастливый, бегает, все делает, что надо.
Сейчас семья Франк фактически живет на две страны – Беларусь и Германию.
Уже стали ясны, однако, и белорусские минусы. Как говорит Ксения, не понравилось хамство: «Уже вроде меньше стало, чем было, но все еще есть». Проявляется это в том числе на дороге.
– Показываешь поворот, и ни в жизни никто не пропустит, – изумляется собеседница. – Видят, что ты в тупике, уже тебя подперли, и будешь стоять три часа. В Германии такого нет. Только помигаешь – все остановились: проезжай, пожалуйста.
Не очень нравятся девушке цены на белорусскую недвижимость. Говорит, они – элитные, а само жилье – нет. Слишком высоки и ценники в магазинах, если сравнить с нашими зарплатами. Все стоит, как в Европе, даже больше.
– Вот женщине одеться – очень дорого. Любая обувь – 100 долларов. В Германии постоянные уценки. Туфли, которые вчера стоили 100 евро, сегодня можно за 50 купить.
Поэтому как может на нашу среднюю зарплату в 300 долларов прожить целая семья, где женщина, например, в декретном отпуске, Ксения не представляет.
– Хотя суммы в жировках у вас, конечно, маленькие, – отмечает девушка. – Тут жалуются, что обременительно, но пока очень дешево по сравнению с Германией. Там в среднем 200 евро, здесь 20-30.
Ксения ждет совета, как она могла бы применить себя в Минске.
Пока не ясно, чем могла бы Ксения заняться в Беларуси. Всегда есть вариант, конечно, платить налог за «тунеядство» и сидеть себе спокойно дома. Но это не для нее.
– Уже разговаривала с людьми, которые занимаются тут биорезонансом. Оказалось, очень успешно это идет, полные кабинеты, даже очередь. Единственное: по моим документам сложно будет стать частным предпринимателем.
У Ксении, на самом деле, два гражданства – немецкое и российское. Со вторым, говорит, здесь много чего можно делать. Но биорезонанс и аппаратура потребуют серьезных подтверждений.
– Поэтому я уже решила если не за деньги, то хотя бы как волонтер приходить с аппаратурой в детские дома и лечить там детей от аллергий. Но пока опять сказали: нет. Тоже надо много документов.
Девушка не унывает и параллельно ищет другие занятия. Например, записалась в Минске на курсы свадебных причесок. Объясняет, что ей всегда нравилось что-то ваять – почему бы не волосы?
– Наконец, я могла бы преподавать детям немецкий, – озвучивает еще вариант.
Юность в красной рубашке. На отдыхе с друзьями в Испании.
В общем, сейчас она в больших раздумьях. С одной стороны – плюсы, с другой – минусы. Там – скучно. Здесь – пока не дом. Стоит ли возвращаться?
– Нас просто раздирает, – весело признается Ксения. – Не приходит пока решение.
Интересно, сможет ли она найти баланс между двумя мирами?
Владимир СТАТКЕВИЧ
Фото автора и из семейного архива Ксении Франк
Этим материалом Myfin.by продолжает проект о жителях Беларуси, чья фамилия по смыслу так или иначе связана с финансами. Читайте также: